World War News

Я догадываюсь, к какой мысли хочет подвести автор, говоря о том, что минута тишины и скорби о непомерных жертвах войны должна выйти на первый план – мы должны оценивать свои усилия, прилагаемые уже в настоящем, чтобы цена вновь не оказалась непомерно велика. Но то, как “страна оказалась в этой точке истории” как раз таки понятно, как и то, что с точки этой уже не свернуть, даже если Минуту молчания растянуть на сутки. Потому что проблема не в недостатке понимания серьезности нынешней ситуации. Она в том, что из этой ситуации невозможно было выйти иначе.

Лично от себя хотел бы добавить то, что в последние годы появился еще один важный компонент, дополняющий парад и Минуту молчания. Это, конечно, шествие Бессмертного полка. Поставленное на стоп в пандемию оно постепенно возвращается в оффлайн-формат и, судя по откликам, это имеет для людей колоссальное значение. Праздник 9 мая вообще приобрел в последние годы колоссальное значение, причем в самом натуральном, человеческом смысле. Если в какой-то момент он был в большей степени протокольным и “душевная” его часть, связанная с историей почти каждой семьи в стране, всегда существовала на периферии официальных мероприятий, то теперь соотношение изменилось. Может дело в том, что над головой теперь опять не совсем мирное небо, а в семьях снова появились фронтовики, может дело еще в чем-то, но от прошедшего 9 мая осталось ощущение, как от чего-то очень личного и не сакрального, как раньше, а глубоко сокровенного – для всех вместе и каждого в частности. Видимо, стране сейчас хочется думать именно об этом.

Ваш Юрий Долгорукий

Не уникальные, но очень интересные переговоры мы наблюдаем в режиме реального времени – стороны обмениваются сообщениями в публичном пространстве, так как никакого диалога в закрытом (это базовое условие для успешной дипломатии) формате сейчас нет. Такое бывает, но нечасто.

Это вот Индия и Пакистан показали, как можно договариваться за несколько дней, к выгоде и тех, и других. Постсоветский конфликт – совершенно другой случай.

Кажется, что стороны не имеют шансов договориться если они играют на повышение и стараются поставить друг друга в тупиковую ситуацию еще до начала переговоров, а их информационная обслуга заявляет про «сильные ходы» своих сюзеренов. Но с таким выводом не стоит торопиться.

На мой взгляд, мы имеем дело с двумя полярными версиями, а никакие полутона тут не работают.

1.Стороны точно знают, что договоренности не за горами и стараются испортить друг другу карму как можно сильнее, то есть продолжают военную борьбу уже публично-дипломатическими способами. Продолжают с напористостью и энергией, так как понимают, что скоро прозвучит сигнал брейк и все завершится.

2.Стороны не имеют никакого желания договариваться друг с другом, но вынуждены отчитаться/сохранить лицо перед Д. Трампом, который своей «гантелей» принуждает к прямым переговорам обе стороны, то есть проводит политику уравновешивания угроз и бонусов в отношении и Киева и Москвы.

Объявление участия в переговорах в Стамбуле Зеленского (первое лицо государства) по дипломатическому этикету предполагает, что от России тоже должно быть первое лицо. Но дипломатический этикет вещь весьма условная и явно есть сущности важнее этого. Тот же Зеленский постоянно говорит про гибель людей, а если вместо Путина приедет В. Мединский, Ю. Ушаков или С. Лавров– что изменится? Зеленский откажется? Про гибель людей можно будет забыть? То есть, на первый взгляд, сильный ход – не выглядит таковым. И он отбивается, хотя и с некоторыми имиджевыми издержками.

Впрочем, возможно, российский президент примет — это предложение, но, думается, вряд ли. И если не примет – в переговорном треке ничего не должно поменяться существенно (если стороны хотят завершить конфликт). Последнее – не то, что неочевидно, но и весьма сомнительно.

И еще. Трампистское «immediately» в этих условиях значит очень многое и ровным ничего ничего. Такова парадоксальная реальность византийского постмодерна…