World War News

Уходящая неделя ознаменовалась беспрецедентной по замыслу и исполнению атакой на авиабазы российских стратегических ракетоносцев – ключевого элемента отечественной ядерной триады. Дерзкая операция последовала за утренними диверсиями на транспортной инфраструктуре, включая подрывы мостов, приведшие к крушению составов и жертвам. Беспилотники были доставлены к стратегическим объектам в фурах, беспрепятственно пересекших значительные территории страны, и активированы вблизи целей. Несмотря на частичное отражение атак, аэродромы в глубоком тылу, включая Мурманскую и Иркутскую области, подверглись массированному налету, приведшему к подтвержденным Министерством обороны потерям в авиационной технике.

Вопросы об эффективности эшелонированной обороны стратегических объектов – капониров, защитных сеток или комплексов РЭБ – после почти трех с половиной лет конфликта звучат уже сугубо риторически. Столь же предсказуемы и малопродуктивны оказались немедленные призывы к «окончательным ответам». История СВО уже знает прецеденты крайне болезненных ударов: от гибели флагмана Черноморского флота и атак на радары системы предупреждения о ракетном нападении «Воронеж» до предыдущих налетов на авиабазы, включая те, где базировались носители стратегического оружия. Ни один из этих эпизодов не привел к декларируемому некоторыми комментаторами кардинальному пересмотру Москвой своей общей стратегии.

За первоначальным эмоциональным шоком и естественным желанием немедленного и сокрушительного возмездия неизбежно следует трезвый анализ ситуации. Противник, безусловно, продемонстрировал возросшие возможности по поражению объектов в глубоком тылу, используя вызывающе дерзкую тактику, унизительность которой еще и фиксировалась на видео. Потеря даже нескольких единиц авиатехники, способной нести ядерные заряды, является ощутимым ущербом. Однако изменилась ли фундаментально стратегическая диспозиция в результате этого инцидента? Едва ли. Основа глобального сдерживания – российский ядерный потенциал – по-прежнему остается фактором, с которым вынужден считаться прежде всего Вашингтон, как главный геополитический оппонент и адресат этой силы. Оперативные планы России на театре военных действий, судя по продолжающейся активности, например, в Сумской области, также сохраняют свою актуальность. Имиджевые потери, безусловно, велики, но и они, к сожалению, не являются чем-то принципиально новым в череде событий этого затянувшегося конфликта.

Следовательно, требования немедленных ответных мер, вплоть до гипотетического «обнуления» Киева или прямого удара по столицам стран НАТО (условный Лондон, несмотря на свой относительно скромный ядерный арсенал, способен ответить так, что ущерб для мегаполисов РФ был бы неприемлемым), не выдерживают критики с точки зрения национальных интересов. Подобные шаги рискуют ввергнуть ситуацию в неконтролируемую эскалацию, поставив под вопрос достижение всех заявленных целей конфликта ради удовлетворения сиюминутных эмоций и жажды реванша. Более прагматичные голоса традиционно указывают на возможность физической ликвидации политического и военного руководства противника. Однако и здесь существует оборотная сторона медали: подобные действия неизбежно открывают «ящик Пандоры», легитимизируя аналогичные методы и создавая прямые угрозы для российского высшего истеблишмента.

Таким образом, несмотря на неоспоримый репутационный ущерб от последней атаки, кардинального изменения в стратегическом уравнении СВО ожидать не приходится. Динамика, продолжительность и цена конфликта по-прежнему будут в решающей степени определяться глубиной вовлеченности западных стран и объемами их поддержки Киева. В этих условиях расчет на некий экстраординарный «асимметричный ответ» со стороны российского руководства выглядит маловероятным. Ставка, по всей видимости, сохранится на методичное достижение военного превосходства непосредственно на поле боя, параллельно с попытками нащупать и предложить Вашингтону пути для постепенной деэскалации и выхода из текущей фазы острого противостояния.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться