СКАЗ О ВОРЕ ЛИМОНЕ БЕН-ЯМИНЫЧЕ  И ЕГО ЛУКАВОМ…

СКАЗ О ВОРЕ ЛИМОНЕ БЕН-ЯМИНЫЧЕ 
И ЕГО ЛУКАВОМ ПОМОЩНИКЕ, ДЕ ЛАВАЛЕМ ПСЕВДОНИМНО ОБОЗВАВШЕМСЯ
И ОТРЕКШЕМСЯ ОТ ДЕЛА РЕВОЛЮЦИИ

Было ль не было того – нам неведомо,
А словцо сказали люди близкие –
К телу Ленина новейшего ближашие,
На Льва Троцкого один в один похожего.
Звался Ленин тот Лимон Бен-Яминович,
Бился по миру за массы угнетенные,
То в Париже побьется, то в Сербии,
Да и сдриснет куда-нибудь, как жареным
Вдруг запахнет и в Галлии, и в Сербии:
Биться обручь с галлами ленивыми 
Беспонтово, да и срок грозил немаленький,
А под сербами ходить – искать смерть верную,
Ну их нафиг, пусть сами бьются с нехристью,
Присмотрюсь-ко я к родной Расеюшке.

Возвернулся Лимон Бен-Яминович
После долгих странствий во Московию,
Огляделся и решил: стану фюрером,
Набакланю себе партию скандальную,
Эх, скандальную да национальную,
Назову "национал-большевистская".
Не секрет, что юность оголтелая 
К Че Геварам да Гитлерам тянется,
Не дают покоя ей бесы лютые,
И портреты их усато-бородатые.
Лысым Лениным прикроюсь для приличия,
Чтоб не путали меня с фашистской братией,
И бородку отпущу как у Троцкого,
Чтоб любили авангардные художницы.

И прибился к дружине Бен-Яминыча
Справный хлопец Эжен Николаевич
По фамилии Притул, но подписывал
Псевдонимом Де Лаваль свои писания –
Журналистские и всякие прочие,
Ибо, следуя завету Маяковского,
Не хотелось ему быть монтером Ванею,
А хотелось слыть штучкою парижскою.
Как же, вот парижский хрен Бен-Яминович,
Ну, а мы в Рязани, что ли, пальцем деланные?
Де Лаваль Эжен – звучит революцьонненько,
Да и дамочкам, похоже, будет нравиться,
Либеральным дамочкам юдифистым,
Тем, что шарят в трендах и Госпремиях.

А не буду им ужо Олоферном я,
Лучше стану царем Соломонием,
Пусть они моей статью восхищаются,
Романтизмом и лихой бунтарской удалью.
Похожу я на московские митинги,
У себя на Волге побунтарствую,
Опишу, как прибалтов доходяжистых
Мой герой в подворотнях рижских с ног валил.
Так, глядишь, меня продвинут к премиям
Эти дамы, внучки комиссарские,
И, при всей нелюбо́ви к их племени,
Стану петь я дифирамбы их дедушкам –
Лютым палачам народа русского,
Белой кости и веры православныя.

Ох ты, гой еси, Бен-Яминович,
У груди пригрел змею ты подколодную!
Как пошла вразнос вольница боярская,
Супротив царя в Болоте запрыгала,
Поднял враз и ты свою дружинушку,
Не к Болоту повёл ее пропащему,
А "На Кремль, – вскричал, – идёмте, молодцы!
Попируем, поразграбим палатушки,
Скрутим в рог царя самозванного,
Убоятся нас его опричники,
Разбегутся оне в разные стороны,
А мы тут как тут, власть наша – вот она!
Ну, смелей, Эжен Николаевич,
Ты в ОМОНах служил, командуй молодью!"

Закручинился Эжен Делаваль-Притул,
Понял враз всю Бен-Яминыча нелепицу,
Беспонтовость, безмозговость и безумие,
И исчез во чреве метрополитеновом.
Пошумела Площадь Революции
Четырьмя с половиной нацболами,
Да и стихла, прочь бойцы растворилися,
То ль к боярам прилепились, то ль бухать пошли.
Ускакал Притул в Керженецкий лес,
Проклиная романтизм и Бен-Яминыча,
Ожидая, что опричники придут за ним,
Сапогами застучат, излупят плетками.
"Будь ты проклято, знамя красно-черное,
Во кружочке с лимоном вместо свастики!

Коль не вспомнят про меня – пойду в опричники,
Брошусь в ноги царю самозванному…
Ох, язык мой! – царю-батюшке законному,
Буду верно служить трону русскому,
Буду биться с крамолою боярскою,
Потихоньку лику нынешней опричнины
Возвращая ухмылку большевистскую,
И ухватки ее, и повадки ее,
Чтоб людишки и пукнуть не смели бы
Без указки царя-батюшки родимого,
Чтоб на гульбища строем ходили бы,
В магазинах по талонам получали бы
Костяной набор с капустой кислою,
И мечтали, как один, быть опричниками,
Жрать с посуды золотой икру чёрную,
Стоя с плетью над рабочей скотинкою".